Кампания-2016 уже идет.
Кампания по выборам в Госдуму VII созыва, которые состоятся в сентябре 2016 года, стартовала примерно полгода тому назад. Все ее ключевые участники — АП, системные партии, независимая оппозиция — использовали региональные выборы 2015 года для смотра сил, обкатки технологий и месседжей, выявления и корректировки проблем. Всеми ими кампания-2015 рассматривалась как составная часть кампании-2016, все сделали свои выводы. Видно, какой сценарий выборов представляется благоприятным для кремлевских кураторов, какие технологии будут применяться ими для реализации этого сценария, какое место в нем они отводят несистемным игрокам. Кампания-2015 убедила их в правильности избранной тактики.

Перед выборами в Костроме было много публикаций о «костромской ловушке»: дескать, демократической оппозиции было предложено прыгнуть выше головы, решить заведомо нерешаемую задачу. Нельзя прийти в регион без структуры, без узнаваемости, без сетки и за три недели без телевизора провести кампанию, которая даст значительный результат. Но выбора у нас не было: мы начали кампанию в апреле 2015 года с требования о допуске к выборам, мы заплатили огромную цену за этот допуск (уголовные дела Пивоварова и мое, напряжение всех ресурсов, голодовка в Новосибирске, многомесячная работа всех партий Демократической коалиции), и обратного пути не было. Мы заставили себя поверить в то, что победа возможна (иначе мы просто не смогли бы работать с полной выкладкой), но, вероятно, объективная истина заключается в том, что задача, за решение которой мы взялись со всем возможным рвением, просто не имела решения. Именно поэтому нам и отвели три недели на кампанию в Костроме.

Можно полагать, что в 2016 году правила игры не будут пересмотрены и список РПР-Парнас будет допущен к участию в выборах в том случае, если ему будет отведена роль та же, что и в Костроме: обеспечить пристойность выборов без реальных (по мнению АП) шансов преодолеть проходной барьер. То есть повторится история этого года: допустят, если будут уверены, что мы много не наберем; а если будут чувствовать реальный риск, то не допустят. Это значит, что мы опять будем поставлены перед необходимостью прыгать выше головы и творить чудеса: это в значительной степени удалось нам в Москве в 2013 году (там тоже допуск на выборы был обусловлен тем, что в АП «насчитали» Навальному рейтинг в 5% и не воспринимали его как серьезную угрозу) и не удалось в Костроме в 2015 году. Удастся или нет в 2016 году? Не очень понятно, и в любом случае не хочется уповать на чудо.

Летом 2015 года мы обязаны были принять вызов и сделать все, что в наших силах, в Костроме. Но в 2016 году мы не обязаны попадаться в ловушки.

Не все сторонники понимают, с какой задачей нам предстоит иметь дело на этих выборах. Я с удивлением вижу завышенные и оптимистичные ожидания примерно вот в какой логике: «ну, вы работали в Костроме всего три недели и набрали в городе 4% с нуля, а что же вы хотели? но если теперь поработать год, учесть допущенные ошибки, то вы же легко наберете 5% на выборах в стране в целом, разве нет?». Нет. Задача «набрать 5% в стране в целом» выглядит очень сложной, и, вероятно, вообще не имеет решения.

Официальные итоги голосования на выборах ГД-2011 в отдельных регионах РФ

Упражнение по электоральной географии.
С одной стороны, в России есть 22 городские агломерации с населением более 1 млн человек, в которых живет суммарно около 55 млн человек, почти 40% населения страны. Почти каждая такая агломерация является самостоятельным центром притяжения, почти в каждой из них сложился средний класс, есть ядро сторонников и активистов, сформирован запрос на политические свободы и работающие общественные институты. Это — самое естественное для нас политическое поле, там в первую очередь «водится» — и в больших количествах — наш избиратель.

Вот, Новосибирск (население 1.5 млн человек) — это такая Москва, деленная на семь. Москва работает общефедеральным пылесосом, Новосибирск — региональным, туда приезжают учиться, зарабатывать, тратить деньги из Барнаула, Кемерово, многих других городов. Структура населения, структура доходов, структура занятости в Новосибирске, как и в других региональных центрах притяжения, схожи с московской. Там можно строить кампанию по образу и подобию Москвы-2013 (и мы так и планировали делать) и рассчитывать на схожие результаты.

С другой стороны, в России есть ряд «особых территорий», где выборов нет. Там не нечестные выборы, а просто их нет. Нет не то что «кривой Гаусса», а нет даже «кривой Чурова», официальные данные голосования не находятся в корреляции с реальными итогами голосования, а просто нарисованы в соответствии с утвержденным техзаданием. Таков четырехмиллионный Татарстан, таковы трехмиллионные Кемеровская область и Дагестан. В этой зоне и все остальные республики Северного Кавказа. Эта черная дыра имеет свойство расти со временем, затягивая все новые регионы: например, никаких выборов уже давно нет в Мордовии, и после пересадки мордовского губернатора Меркушкина в Самару ранее благополучная Самарская область рискует стать регионом, где итоги выборов рисуются. В этом году в черную дыру провалилась и крупнейшая в ЦФО (после Москвы и Московской области) Воронежская область. На грани — Краснодарский край, Башкортостан и целый ряд других субъектов, в их числе многие из крупнейших по численности населения.

Повторюсь: речь не о вбросах, каруселях и прочем; вбросы и карусели распространены повсеместно; речь о тех регионах, где итоговые протоколы вообще никак не связаны с реальным волеизъявлением граждан, где цифры не «корректируются», а «придумываются». По самой скромной оценке, в таких регионах живет 35-40 млн россиян — не менее 25% от общего числа. За их голоса даже нет смысла начинать бороться.

И увы, многие из крупных городов, где на честных выборах у нас были бы серьезные шансы набирать 25-30% голосов, уже уверенно находятся в черной дыре «особой электоральной культуры», тем самым сужая и без того небольшую «зону комфорта» для независимосй демократической оппозиции. Ну а за пределами этой зоны комфорта (т.е. городов-миллионнеров или близких к ним) биться за голоса сторонников гораздо труднее.

Четверть населения России живет в сельской местности. Костромская кампания наглядно показала очевидное: получать серьезный результат на селе без полноценного доступа на телеэкраны невозможно. Методы агитации формата «от двери к двери», встречи, разноска газет и все прочие, которые работают в городской среде, становятся чудовищно дорогими и неэффективными в сельской местности из-за низкой плотности населения, плохих дорог и больших расстояний.

За пределами крупных городских агломераций и сельской местности что остается? Остается обобщенная Кострома. Малые и средние города, в которых безусловно есть слой наших сторонников, но он тонок, до него не так просто достучаться. Нет возможности построить развивающуюся сетевую структуру, когда сторонники агитируют сторонников, потому что нет критической массы местных активистов, готовых существенную часть времени уделять политической работы.

Кострома (население 250 тыс человек) — это совсем не Москва, деленная на сорок. Там, конечно, тоже есть средний класс, местные предприниматели, городская интеллигенция — но слой этот несоразмерно тонок. Бедный регион не становится центром притяжения; напротив, очень многие уезжают в Ярославль и Москву при первой возможности, местный бизнес часто контролируется иногородними. В Костроме, как в любом крупном городе, все равно есть 10-15% сторонников наших ценностей, но мобилизовать их, дойти до них с нашим месседжем гораздо труднее.

Кривая Чурова на выборах в ГД-2011 (пики соответствуют УИК, на которых нарисован результат "покруглее")

Четыре зоны.
Итого, в первом приближении (но для грубой оценки нам другого и не нужно), мы можем считать, что Россия в электоральном плане делится на четыре сопоставимые по численности населения зоны, в каждой из которых проживает примерно четверть населения страны:
А) сельская местность,
Б) территории полной деградации электоральной культуры,
В) малые и средние города (за исключением относящихся к зоне Б) ,
Г) крупные урбанизированные центры (за исключением относящихся к зоне Б).

Так вот, 5% (проходной барьер) на выборах в России — это ни в коем случае не 5% в каждом регионе. Мы никак не можем влиять на результат в зонах А и Б, поэтому при подсчетах обязаны принять его за 0%. Надо быть огромным оптимистом (говорит нам опыт Костромы, типичного среднего города, не являющегося региональным центром притяжения), чтобы рассчитывать взять в зоне В хотя бы 5% голосов. Следовательно, при равной явке по всем четырем зонам, прохождение 5%-ного барьера можно было бы рассчитывать добиться набрав 15% и более голосов в зоне Г.

Но, увы, ожидать равную явку не приходится: как раз таки на селе голосуют больше, чем в городе, а в зоне Б и явка 99% не является чем-то необычным. Нарисовав в Чечне и Дагестане 99% за ЕР при явке 99% (кто-нибудь сомневается в том, что это возможно сделать, если такая задача будет перед региональными властями поставлена?), можно «переголосовать» всю Москву с ее явкой в районе 40% в лучшем случае... (на мэрских выборах 2013 года было 32%).

А еще не надо забывать, что и в зонах В и Г выборы отнюдь не являются чистыми и прозрачными. Да, официальные итоги голосования в них хотя бы коррелируют с реальным волеизъявлением избирателей, но до строгого соответствия между цифрами в итоговых протоколах и галочками в бюллетенях очень далеко. Вспомните массовое переписывание протоколов в Москве в 2011 году и избиение наблюдателей в Подмосковье всего несколько месяцев тому назад; вспомните «секретные избирательные участки» на выборах в Санкт-Петербурге и так далее. Сместить окончательные итоги голосования на несколько процентных пунктов в нужную сторону российские администраторы выборов умеют даже в самых благополучных с точки зрения электоральной культуры регионах.

Таким образом, реальные шансы на прохождение барьера появляются у независимой оппозиции только в том случае, когда на своем основном электоральном поле, в крупных городских агломерациях, набирает не менее 25% (а лучше не менее 30%) голосов при хорошей явке. Другими словами, надо собрать около 3.5 млн голосов (это 5% барьер при явке 60%), и при этом по крайней мере 3 млн из них собрать в Москве, Подмосковье, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Новосибирске и еще нескольких крупных городах.

Есть ли у нас 25-30% в крупных городах? Потенциально, да. Можно ли их все отмобилизовать и привести на участки? Скорее всего нет. Даже на кампании Навального 2013 года (в другой политической реальности) в Москве мы получили лишь около 650 тысяч голосов — и еще по крайней мере столько же сторонников не поверили, остались дома, не пришли на участки.

Городские агломерации России

Можно ли набрать 25%?
Итак, давайте забудем про 5%, это ложная цель, обманка. Для прохождения в Госдуму надо будет сконцентрироваться на крупных городах и постараться набрать не менее 25% там, где мы можем реально вести кампанию и реально рассчитывать на то, что подсчет голосов зафиксирует голоса в нашу пользу в протоколах. Реалистична ли такая постановка задачи? Скорее нет, чем да. Лично я не верю в ее решаемость исходя из моего знания о ресурсной (финансовой, организационной, человеческой) базе европейски-ориентированной оппозиции в России осенью 2015 года.

Ну то есть что грубо говоря надо сделать, чтобы ее решить? Сформировать ключевую тему кампании-2016 уже сейчас (прямо срочно). Открыть сейчас, вот то есть прямо сейчас, 22 штаба в этих 22 городских центрах, набрать людей, и начать фигачить хотя бы ежемесячную газету с очень плотным и хорошо контролируемым распространением, направленную на повышение узнаваемости и формирование партийного бренда. Тогда через 8 месяцев к началу избирательной кампании мы подойдем не с 20%-ной узнаваемостью (как мы стартовали в Костроме), а хотя бы с 75%-ной, с работающими штабами, с сформированными сетками сторонников.

Сколько это будет стоить? Ну, 1.5-2 миллиона рублей в месяц на один такой штаб (в первую очередь на печать и распространение материалов) как оценка снизу, то есть 300-400 миллионов в масштбах страны еще до официального старта избирательной кампании. (Это, конечно, не смета ни в коем случае, а грубая прикидка на пальцах. Просто, чтобы порядок величин себе представлять).

Таких ресурсов нет и в помине, их негде взять и никто не даст. Краудфандинг в подобном масштабе не развернуть. Ну и главное (возвращаясь к первым абзацам моей статьи): если допустить, что ресурсы нашлись, то это очень сильно повлияет на рейтинги и узнаваемость еще до начала кампании, и, собственно, будет влиять на решение о допуске или не допуске независимой оппозиции на выборы. Мы не можем «скрытно» провести подготовительную кампанию такого масштаба, ее результаты (или их отсутствие) будут хорошо различимы социологическими методами.

Самороспуск ярославской Облдумы или повышение нормы количества регионов, в которых партия была допущена к распределению мандатов, до двух — и РПР-Парнас теряет право на участие в выборах Госдуму. И решить это администраторы выборов могут в любой момент, да хоть за неделю до назначения выборов. Каким будет это решение, впрочем, мы знаем уже сейчас: если они увидят, что риск нежелательного результата велик, то Парнас допущен не будет. Если решат, что риска нет — то пожалуйста. Будет воспроизведена костромская ситуация: «ну давайте, совершите чудо, прыгните выше головы с гирями на ногах, а мы посмотрим».

Развилка-2016.
Таков, на мой взгляд, объективный расклад — и, если не случится глобальных социально-экономических потрясений, он не изменится к весне 2016 года, когда демократической коалиции необходимо будет принять окончательное решение о формате участия в выборах в Госдуму VII созыва.

Развилка пока что (укрупненно) выглядит так:
— ничего не делать до весны, быть допущенными на выборы, проиграть, если не случится чуда, потому что без готовой структуры и без узнаваемости мы не успеем набрать требуемый уровень поддержки (25-30% в крупных городах),
— чудом найти отсутствующие ресурсы (где и как?), вложиться в суперактивную работу в течение всего года, подготовиться к выборам, резко повысить шанс недопуска, если проведенная работа даст основания полагать, что преодоление барьера становится реальным.

Оба этих варианта мне активно не нравятся. У нас есть еще время поискать третий путь, но при этом нельзя допускать самообмана. А именно, вариантов
— скрытно построить большую систему, которая «внезапно выстрелит» за три месяца до выборов и даст необходимый результат, или
— начать кампанию летом 2016 года с нулевой начальной известностью и нулевым рейтингом, но провести ее таким волшебным образом, что она в итоге обеспечит прохождение 5% барьера
на самом деле не существует, это wishful thinking, демагогия.

Каким образом можно было подойти к старту официальной избирательной кампании в июне 2016 года не с нулевым стартовым капиталом, но, при этом, с допуском на выборы? Какие формы политического давления обеспечат допуск? Какие формы агитационной работы позволят создать этот самый базовый запас узнаваемости и рейтинга? Давайте вот все это обсудим без крайностей, без ложного оптимизма, но и без пораженчества.